В 1946 году я поступила на работу в Управление Китайской Чанчуньской железной дорогой (так с 1945 года стала называться Китайско-Восточная железная дорога). Поскольку я в это же время училась на курсах для поступления при Харбинском политехническом институте, то в Управлении дороги очень хотела попасть на сменную работу (сутки работаешь, двое отдыхаешь). Вот моя соученица-подруга Алла Сансевич, работавшая секретарем генерала Журавлева, начальника КЧжд, и одновременно работавшая секретарем его заместителя, полковника Седых, меня и познакомила с майором Костей Рассоленко (фамилия может быть неправильная, забыла), начальником Службы Тяги. У него в отделе не хватало диспетчера. После знакомства Костя пошел меня провожать домой. Проходя мимо дома, где жили железнодорожники, Костя «захотел выпить воды». На предложение идти в дом одному, а я подожду, он потащил меня в дом… Тут я дала ему пощечину, а в ответ - получила удар кулаком в глаз. Домой шла одна... А утром… - увидела в зеркале заплывший глаз. Устроилась на работу! Пришлось надеть повязку.  На другой день Алла сказала мне, что Костя приходил несколько раз к ней и просил передать мне, что просит прощения и «готов встать на колени». Я только позже поняла - ведь он боялся, что его уберут из Харбина, если я пожалуюсь. Я разговаривать на эту тему не стала...

Прошло несколько дней и меня переводят в топливный отдел. В комнате нас было четверо: три диспетчера (я, сменный диспетчер и Таня Воскресенская - старший диспетчер) и инженер Кока Брянский. Кока и его красавица жена были моими друзьями Они уехали в Австралию. Переписывались, Кока «завалил» мою внучку игрушками из Австралии.

Я вышла на работу, уже проработала несколько дней, сижу с графиком в нашей комнате, вдруг заходит майор Рассоленко. Все встали, а я сижу. Он говорит: «Когда заходит начальство, то надо вставать»! А я сижу и думаю, вставать не буду. В комнате тишина, все стоят, а я продолжаю сидеть. И тут он сказал: «Вы встаньте, а я сяду и посмотрю Ваш график». Понаходил ошибки, стал читать нотации... Позже никогда к нам не заходил. Утром надо было идти к нему в кабинет с графиком. Смотрит график и говорит: «Что ты отворачиваешься? Товарищ тебя любит! Дай за ножку подержаться». Я в ответ спрашивала: «Смотреть будете или я уйду». «Давай», - и уж тут ругал за ошибки и поучал... Позже нашел себе девушку и на меня не обращал внимания.

В Управлении дороги работало очень много молодых, в основном, кто кончил институт и студентов, работающих сменно. Отношения были хорошие. Запомнился майор (службу забыла) вокруг которого, всегда было много молодежи. За глаза его называли "Дядя Петя" (есть даже фото его с работницами). В минуту жизни трудную, он здорово мне помог.

Интересный случай, помню, произошел у меня с одним капитаном, который был заместителем начальника Службы Тяги. У него был роман с моей подругой, и они хотели пожениться. Увы, ее вызвали в Советское Консульство и объяснили, что приезжим нельзя жениться на местной, и даже нельзя общаться. А его вызвали в Партийный комитет и объяснили... Однажды мое дежурство совпало с дежурством капитана. Он попросил меня подежурить (посидеть) в приемной и работать тут. А он пойдет в Желсоб (напротив Управления) и проверит, кто из дежурных находится там. Капитан «напроверялся», лег в соседнем кабинете и уснул. Под утро я стала его будить... Ни в какую... Уже пошли уборщицы... Что делать? Взяла чайник с холодной водой и стала лить ему на голову. Он проснулся, ничего не понял и набросился на меня. Я бежать, он за мной. Технички все встали. До него дошло, и он вернулся. Хорошо, что свои графики отнесла к себе раньше.

Все секретарши у генерала были «старосоветские». Когда в 1935 году Союз продал КВжд японцам, то большинство железнодорожников уехало в Союз. Им дали очень хорошие подъемные и они «скупили весь Харбин». Для каждой семьи дали вагоны-теплушки и они заваливали их до самого верха. Те же, кто остался, жили очень плохо, так как советских на работу никто не брал. Когда пришла советская армия, то старосоветских приглашали на работу раньше других. Вот и стала секретаршей старосоветская Раиса Казаченкова, а ее сестра - стенографисткой. Другой секретаршей была Алла Свистунова. Она приехала в Харбин с мамой, которой дали спецразрешение приехать. Льготы железнодорожников она не имела.

А вот как попала Алла Сансевич секретарем к генералу, так до сих пор и не знаю (а раньше ее не спрашивала). Знаю, что бежали из России… Мама ее страшно боялась военных. Когда армия вошла, то мама сидела дома с тазом и скалкой в руках. А дело здесь вот в чем. Японцы в Харбине готовились к войне. Население было разбито на тонаригуми («соседская община» — организационное подразделение, «блок» из группы соседей по 10‒15 дворов, квартир). Проводились учения: раздавалось «Бом, Бом!» и указывалось место, где бомба упала. Все с ведрами быстро выскакивали из домов, бежали к месту пожара, становились в линейку и быстро передавали друг другу ведра с водой. Тушили! Был случай: в Модягоу вспыхнул пожар, население ударило в тазы - народ с ведрами выскочил и потушил пожар до приезда пожарных. Вот и мать Аллы готова была бить в таз при опасности - появлении военных. Иногда полковник Седых заходил в гости к Алле… Мать была на «страже» - спрятавшись среди висевших пальто, она поднимала рукав и смотрела в него в комнату на Аллу… Наверное полковник это видел…. Алла с мужем уехали в Америку. Жили очень хорошо - муж работал инженером. Ее дочь встретила нашего артиста и вышла за него замуж.

Вот хочу добавить про машинисток. Помню двух: Олю Сороколетову и Милу Добролюбову. До прихода Армии они работали на Телеграфе. Оля стала работать машинисткой в коммерческом отделе в Управлении КВжд. Она печатала так быстро, что листки на глазах «выскакивали». Вокруг нее всегда был народ, которого очень удивляла ее работа. Принесут большую пачку бумаг (выше машинки), а к вечеру все готово. Работала слепым методом. Наверное на телеграфе бежали строчки и надо было успеть их напечатать (это я так думаю). Когда Оля приехала в Союз, в Ригу, и устроилась в Академию, то ей предложили небольшую зарплату. Она попросила сдельную работу, а ей говорят, что сдельно она не выработает оклад, так как ставки маленькие. Но она уговорила на сдельщину... Прошло десять дней, и из бухгалтерии прибежал главбух и попросил больше не печатать, таккак оклад машинистки она уже выполнила, а денег больше нет... Короче, вторую машинистку уволили.

Я уволилась из Управления КЧжд в 1949 году в связи с отъездом в город Дальний. Уволилась быстро, не получая зарплаты - первый поезд в Дальний был уже сформирован.

Сейчас мне кажется, что меня окружали очень хорошие, необычные люди... Раньше об этом не думала.