Я неоднократно расспрашивал отца: а что же привело на зону конкретно его? Хотя общая судьба КВЖД’инцев мне была давно известна. Но ни мне, ни другим родственникам или друзьям отец никогда в жизни не рассказывал об этих 12 вычеркнутых из жизни годах. Почему? Я это понял после того, как познакомился с делом Ватрака Ивана в городском архиве уже после его смерти.

Хроника. Абсолютно всё – правда, тем она и страшна.

03 февраля 1919 года в городе Харбине в семье военнослужащего железнодорожных войск, обслуживающих Китайско-Восточную железную дорогу, родился сын Иван.

1937 год.
 
Комсомолец Иван вынужден бежать из Харбина от нависшей над ним смертельной опасности. Будучи человеком любопытным, из различных источников я знаю, что тамошние комсомольцы бежать желали только в СССР, что успешно и проделал Иван в одиночку, без родителей. Дальше передо мной папка – скоросшиватель, оригинал, начата в пресловутом 37-м, потёрта, покрыта временем и всевозможными рабочими пометками, документы пожелтевшие, но отлично листаются.

1937 год. Бумага №1. «Я, сержант НКВД (заметьте, всего лишь сержант принимает такое судьбоносное решение) такой-то ( я дал подписку о неразглашении фамилий), считаю необходимым арестовать Ватрака Ивана, поскольку, родившись в городе Харбине, он вполне может быть японским шпионом». Вот так сержант проявил бдительность, а первокурсник железнодорожного техникума Ватрак Иван последовал с конвоем из студенческой общаги в общенародную, с решётками и намордниками на окнах.

Дальше год потихоньку катится, а дело обрастает бумагами (назвать их документами рука не поднимается) со страшной скоростью. Протоколы допросов, жалобы арестованного с просьбой разобраться в его деле. И среди прочих бумаг – донос. «Я, (и так далее), доношу, что Ватрак Иван, находясь в камере, заявлял, что его арест – это произвол, что арестован он неправильно, что его скоро отпустят. И вот тут появляется самый страшный документ – приговор.

Нет, отца решили не обвинять в шпионаже, нашлась статья пооригинальней: «За то, что, находясь в заключении, Ватрак Иван распространял клеветнические слухи, будто его арест является произволом, и тем самым порочил Советскую  власть, осудить его на 10 лет».  Как звучит? После прочтения этой бумажки в формате А5 я вдруг как прозрел. Мне стало совершенно ясно, почему отец не рассказывал о том, что с ним произошло. Просто он сам до конца жизни так и не понял: а по какой такой вине он оказался в камере? За что он получил  «червонец»? Объяснить этот феномен невозможно

1939 год

Интересен рядом событий, поэтому на нём остановимся отдельно. В начале года арестовывают следователя, ведшего в числе прочих и дело моего отца. Конец ежовщины, начало бериевщины. В папке появляется ещё одна бумага за подписью доносчика: «Меня заставил следователь, я писал о Ватраке и ещё о троих под его диктовку. На самом деле Ватрак был угнетён арестом настолько, что, казалось, вообще потерял дар речи». В это больше верится.

Допрос доносчика + бесконечная цепочка заявлений Ватрака с просьбой разобраться в его деле и сообщить ему, за что же он сидит, послужили основанием для пересмотра дела. Весной 1939 года отец был реабилитирован. Одновременно с этим в решении было сказано, что поскольку отец Ивана был арестован (дед и бабушка приехали из Китая в СССР в конце 1937,  дед был арестован через неделю после приезда в Воронеж) и признал себя японским шпионом (видимо, пытали сильнее, чем отца), то сын не мог не знать о его шпионской деятельности. Так что 2 года, что отец провёл в лагерях, зачли ему как наказание за вину деда. А помните: «Сын за отца не ответчик»?

Осенью 39-го отец, так и не узнавший о решении властей  об освобождении, пошёл в побег, случайно в поезде столкнулся с охранником, узнавшим его, был ранен двумя выстрелами из нагана и арестован. За побег получил 10 лет по уголовной статье (Кодекс был один, а вот статьи делились на «политические» и «уголовные»). Заметим, что осудили за побег человека, который уже 3,5 месяца был свободен по решению суда. В новом приговоре было сказано: «о реабилитации Ватраку не сообщать».

«Червонец» уголовника отец отпахал от звонка до звонка. После он иногда говорил: «хорошо, что в стране есть растяпы. Вот один из них перепутал моё дело и после побега посадил меня на территорию уголовников. Только потому я и выжил, мои сверстники «политические» сгинули бесследно в этой мясорубке» Последней бумажкой в папке было решение КГБ о снятии с контроля Ватрака И.М.  Датирована она была 1967годом.

Перевернув эту последнюю бумажку и сдав дежурному архивариусу дело, я в полной прострации вышел, сел за руль «москвича» и 40 минут курил, будучи не в силах повернуть ключ зажигания и тронуть с места машину.