Смолянки
- Подробности
- Опубликовано 02.03.2015 16:24
- Автор: Konstanty Zdański
Я точно не помню, с какого года в Харбине было Общество Смолянок. Конечно, судьба его была предрешена, число его участниц медленно, но постоянно уменьшалось, пожилые – уходили на вечный покой, кто был «при финансах» – уезжали, чаще всего в США и Канаду. К 1945-му году – Общества не было и в помине. Когда я с мамой впервые попал в зал, в котором происходила очередная встреча Общества, там было человек пятьдесят. Председательницей тогда была пожилая смолянка Екатерина Христофоровна фон Арнольд. Общество, в основном, занималось сбором средств для оказания помощи старым одиноким смолянкам. Ну, и на встречах бывали обычно «вечера воспоминаний», после которых становилось грустно.
1. Екатерина Христофоровна фон Арнольд.
Это была очень представительная дама, высокого роста, с высоко зачёсанными волосами с сединой, с крупными чертами лица. Она носила пенсне с круглыми стёклами и тонкой цепочкой, уходящей куда-то к воротничку. Была она в длинном чёрном платье, а на плечах – белая тонкая шаль. Говорила она очень внятно.
Я почему-то её боялся!
У неё была своя Зубоврачебная школа, и она была её директрисой. Школа эта была очень популярна в Харбине, и окончившие её дантисты считались очень знающими и хорошими врачами.
Совершенно не помню, какова её судьба...
2. Сестры Андреевы.
Старшая Татьяна и младшая Зинаида, по отчеству, если правильно помню, Михайловны.
Татьяна Михайловна - худенькая, среднего роста, молчаливая, со значительной сединой. Было ей лет пятьдесят. Она работала в очень известном (не только в Харбине, но и во всей Маньчжурии) торговом предприятии «Чурин и Ко». Чурин был русским купцом, построившим свои торговые дома в городах, находящихся на линии КВЖД и, кажется, но полностью не уверен, в Сибири. К тому времени, о котором я говорю, это было уже акционерное общество с участием германского и японского капиталов, только на территории Мань-Чжу-Го. Но сохранились прежние – солидность, огромный выбор, прекрасное обслуживание покупателей и – название! Насколько помню, она была занята или в отделе готового платья, или в бухгалтерии. И не помню я тоже – училась ли она в Смольном! Помнится мне, что мои родители говорили между собой о том, что ей очень много пришлось пережить во время революции и гражданской войны и это повлияло на её психику. Я встречал её ещё в 1949 или 1950 году, а потом её не видел. Быть может, она уехала к сестре?
Зинаида Михайловна – полная противоположность сестре! Лет около тридцати пяти, всегда весёлая, улыбающаяся, чуть полноватая, с очень красивым лицом, с большими лучистыми глазами. Незамужняя. Все называли её просто Зина, и мне казалось, что ей это нравилось. Она тоже бывала на аникинских приёмах (см. «Семья Аникиных»). Все её очень любили, и вокруг неё всегда было много мужчин, много смеха и веселья. Она очень хорошо относилась к моей маме и часто заглядывала к нам. Я обожал её визиты, дома становилось шумно и весело, а для меня она была тётя Зина, и я её очень любил. Когда она к нам приходила, я радостно бежал к двери с криком «моя тётя Зина пришла, моя тётя Зина пришла»! Она всегда приносила с собой что-нибудь «к чаю», а для меня что-нибудь вкусненькое. Жили они вместе с сестрой, которая выходила из дому только на работу. Зина служила (в те времена не говорили «работает», а говорили – «служит», тем более, если это относилось не к физическому труду) в широко известном предприятии (насколько помню – французском), располагавшим очень большим парком современных и комфортабельных спальных железнодорожных вагонов, которые обслуживали многие железные дороги, в большинстве на международных трассах, в том числе и КВЖД, а называлось оно «Вагон-Ли». Там очень хорошо платили! Точно помню, что Тётя Зина училась в Смольном, но не помню, успела ли она его закончить. И вдруг, совершенно неожиданно, я узнал, что «моя тётя Зина» уехала в Америку! Оказывается (как я узнал позже), она была в служебной командировке в США, встретила там «человека своей мечты», служившего в той же фирме, и «они влюбились» (как я говорил, когда узнал о случившемся). Она попрощалась с харбинскими друзьями, но было решено, что мне пока об этом не скажут, «чтобы ребёнок не переживал»! Может это было правильно? Но я и так здорово плакал! Как сложилась её судьба за океаном – не знаю.
3. Дануся Яблокова.
Она относилась к группе «младших смолянок», и я не уверен, успела ли она закончить Смольный. По происхождению она была полька (отсюда и имя – Данута). Все подруги-смолянки очень ей сочувствовали и жалели её. Дело в том, что её муж (коммерческий предприниматель Яблоков) – был ужасным скупердяем! Жили они с мужем в своём особняке, красивом, с густым садом и высокой оградой. Он был гораздо старше Дануси, высокий, седой, коротко стриженый, в очках и всегда с недовольным лицом. Ему не нравилось, что его жена бывает на «каких-то встречах каких-то смолянок», а её место – в доме! Она очень это переживала и частенько плакала. Мы с мамой только один раз были в гостях у Дануси (она очень сердечно приглашала подруг-смолянок к себе на чай, но мало кто хотел встречи с её мужем, он просто был антипатичен). Мама жалела Данусю, и мы пошли к ней на чай. Круглый стол был накрыт в саду, очень зелёном и тихом. Нас было трое – Дануся, мама и я. Во время чаепития неожиданно появился сам Яблоков. Он чуть кивнул нам головой и раздражённым голосом спросил: «Дануся, где же моя колодерма?» (насколько помню, это название крема для лица) Опять нет на месте!», и, не ожидая ответа, повернулся и скрылся в доме. Было видно, как это было неприятно Данусе, она хотела что-то сказать, но мама тихо и спокойно ей сказала: «Данусенька, не надо, не стоит». Больше мы там не бывали. Вскоре Дануся, на очередной встрече смолянок, попрощалась с ними и сказала, что они уежают. Куда они уехали и почему – я не знаю. У меня надолго осталось чувство какой то грустной жалости к Данусе. А потом я просто забыл об этом.
Вот, пожалуй – это все бывшие смолянки, которые сохранились в моей памяти. Если не ошибаюсь, уже в начале сороковых годов не было встреч бывших смолянок. Всё решило время...