Канабеева Наталья Львовна
- Подробности
- Опубликовано 14.11.2014 18:21
- Автор: Natasha Wilson
Полученная казённая квартира, несомненно, улучшила им жизнь. Видимо, вскоре я и родилась, а когда пришлось уезжать, мне было лет семь. Прожили на Центральной улице, выходит, довольно долго. Дом был дуплекс. Во второй квартире жили симпатичные, пожилые люди. Одна стена была общая, но входные двери выходили в противоположные стороны и никто друг другу не мешал. Большой двор был общий. Там соседи держали своих коров, три обычно было. Одна считалась добрая и когда я немного подросла, мне разрешали её гладить, и даже "доить". Очень милая была эта корова - "Малютка". Как звали других, я не помню.
Я и корова Малютка
Во дворе, кроме коров, было немало полезного и интересного. Там был сарай для дров, которые привозили в большом количестве, чтобы топить в доме печку и плиту для готовки. Дрова, в форме брёвен, привозили рослые китайцы. Затем папа их рубил, часто в холодную погоду. Хорошо, красиво рубил. Я, если позволяли, - помогала, а потом набирала охапку, несла домой, смотрела, как всё трещит в печке. Приятно! До сих пор люблю запах свежего дерева, люблю печки, камины. И на воздухе быть люблю, даже зимой...
Во дворе был и летний душ, и помойка, и также "открытый туалет", потому что электричество в доме было, но водопровода, воды - нет. Не провели еще тогда еще водопровода в наших домах. Воду по утрам приносил китаец водонос и оставлял в ведрах в кухне. Обычно по дороге расплескивал, зимой замерзало, делалось скользко. Что до "туалета" в доме, то в прихожей, в углу было вроде будочки. В ней был трон с тяжелой крышкой. Дверь запиралась на крючёчек. Для мытья рук был привешен умывальник с висюлькой. Втолкнёшь висюльку, льётся вода. Как на даче. Все эти комфорты были всё же не для меня, а только для взрослых, своих и гостей. Для меня были другие условия и небольшие, аккуратные посудины. А купали меня в большой, железной ванне, воду в которой нагревали к вечеру на плите. Помню? Да.
Во дворе
Кроме большого двора, перед каждой отдельной квартирой был еще и сад и палисадник с калиткой на улицу. Сад был не маленький и вмещал большую клумбу, не слишком ухоженную, летом с каннами и астрами. Была там летняя кухня, под крышей, с большим столом и деревом черёмухи рядом.
В саду
Был холмик, на котором можно было играть, и под которым был погреб, ледник, в котором в жару хранилась еда. Для меня, летом бывал иногда песок, и разные формочки, чтобы играть. Зимой иногда даже маленькая горка и санки были. Не плохо, совсем не плохо... Что до самого дома, то там было две небольшие, но светлые комнаты, кухня, прихожая с вышеупомянутыми удобствами, и веранда, застекленная зимой, и с сетками против мух и комаров летом. Когда после снежной холодной зимы веранду чистили, обставляли необходимым и выставляли окна, казалось, что наступает праздник. Весна. Лето. Можно скинуть теплые шубы и платки. Можно жить на воздухе!
Летом, на улице Центральной,
возле китайского поселка
Зимой, на улице Центральной,
со снежными китайскими львами
Когда я вспоминаю это раннее время своей жизни, мне оно помнится счастливым. Я думаю, что это была цель моих родителей. Ничего грустного при мне не говорилось, прошлое не обсуждалось. Фотографий из прошлого у них тоже тогда совершенно не было. Кое-что появилось значительно позже, когда кто-то из родных, кто оказался за границей, для них кое-что нашел и им выслал. Думаю, что на душе очень тяжело было у обоих… О прошлом, о своих семьях они почти не говорили, а если я спрашивала, то видела, что говорить им больно. Для них самих прошлое, знаю, оставалось бесконечно важным, особенно в те первые годы, когда свежо чувствовалась потеря того, что было.
Но жизнь шла, и, видимо, плохой моим родителям не казалась. По их вызову, или приглашению, году в 1924 к ним из России, из СССР тогда, приехал мой дедушка, Михаил Степанович Подтягин, Его Превосходительство, потомственный дворянин, отец мамы, и мой "деда". Родился он в ноябре, 1856 года, т.е. лет ему было около семидесяти. Откуда он приехал, как жил, где был эти последние до приезда в Харбин годы, я не знаю, и теперь уж никогда и не узнАю. Не говорили мне деталей никаких, даже о его, дединой, семье, если я спрашивала.
Дедушка, мама, папа и я.
Август 1924 года, вскоре после приезда дедушки, Михаила Степановича Подтягина
Теперь, что есть Интернет, и открылись Архивы, мне удалось из РГИА получить интересную, и удивившую меня, информацию.
Оказалось, что мамин дед, Степан (Иванович) Подтягин, по личному назначению наследника престола и вскоре - Императора, Александра Второго, Освободителя, был его сверхштатным камердинером. Согласно от руки написанным документам, можно понять, что он, Степан Подтягин, родился в 1821 году, т.е. был года на три младше, чем Император (1818-1881), и провел около него долгие годы, вплоть до выхода на пенсию в 1879 году, т.е. лишь за два года до убийства Императора террористами.
До этого, начиная с 1853 и до 1878 года, он беспрестанно был при Императоре и сопровождал его, как говорят в моём документе, "в вояжах" по России, в столицы разных стран Европы, и в военных походах. За храбрость и безупречное исполнение своих служебных обязанностей, получал награды, медали и ордена. Видимо, был очень интересным, и, по тем временам, - эрудированным человеком...
Что до его отца, т.е. маминого прадеда, Подтягина, Ивана Андреевича, о нём я узнала немного из других официальных источников. Он жил в Петербурге, в квартире в здании Главной конюшни, на Конюшенной площади. (Прекрасное здание, я читала). Родился в 1788 году, был надворный советник и старший берейтор Императорских Конюшен. Ответственная должность, ведь кони, лошади, нужны были тогда не только на парадах, но и во время войн. Об автомобилях и танках в то время еще и не думали. Интересная, даровитая, видимо у мамы семья была. Но никогда, ни одним словом обо всём этом она не обмолвилась, хотя, думаю, знала и факты, а иногда даже и самих людей. Росла в их среде. Может быть, говорить раньше об этом неподходящее время было?...
О семье моего отца я кое-что минимально знала. Предок Канабеев был "князёк" в Орде Батыя. Крестились, перешли на русскую службу - до Иоанна Грозного. Был герб, очень древний "прямо от самого Магомета", как мама говорила. Она этот герб у папы - на кольце, или еще где-то, - видела, и помнила, но герб пропал и следов его найти мне не удалось.
Со стороны матери моего папы, ур. Киндяковой, Анны Львовны, семья была тоже из татарской знати, с давних пор потомственные русские дворяне. В книге о русском дворянстве, составленной Н. Иконниковым, есть подробная родословная дворян Киндяковых, написанная папиным дядей, Михаилом Львовичем, который в двадцатых годах попал в Париж, но умер вскоре. О его прадеде, Киндякове, Семене Ивановиче, мои друзья в России тоже нашли новую мне информацию. Во время Бородино, прадед Киндяков, раненный, проявил храбрость, за которую был пожалован золотой шпагой с надписью "За храбрость", и получил во владение имение Всеволодчина, недалеко от Саратова. Вот в этом имении папа мой и родился. В свое время ему удалось получить несколько фотографий в имении снятых. Они у меня есть. Всеволодчину знают и теперь: барского дома не осталось, но парк, кажется, хотят снова улучшить, восстановить. Тоже часть истории, о которой не говорилось, или очень, очень мало.