Канабеева Наталья Львовна
- Подробности
- Опубликовано 14.11.2014 18:21
- Автор: Natasha Wilson
О том, что было в моём раннем детстве, и о моих родителях в то время, я обычно вспоминаю с удовольствием. Уже вскоре, жизнь у них стала не легче, а трудней, а со временем и плохого случилось немало. Сказать, что наша жизнь на Центральной была безоблачной, всё же, нельзя никак. Главные проблемы, я сказала бы, были связаны со здоровьем. Организм у нас всех был крепкий, но болели мы часто.
Особенно часто и серьёзно болела я, и не только простудами и детскими болезнями, но и какими-то инфекционными, экзотическими, - острой амёбной дизентерией, например. Мне давали Лактобациллин, - антибиотиков тогда не было. Неделями, месяцами, я оставалась на строжайшей диете. Лечил меня сначала доктор Корелкин. Очень мои родители его любили и ему верили, но он уехал. Потом был доктор Мейбом. Его я уже и сама любила и помню, но вскоре уехал и он...
Заболевания у меня бывали разные, но раз взбесилась одна из наших собак. У нас всегда собаки были, одна или две обычно, но тут кто-то подарил. Она несколько дней пропадала. Потом вдруг вернулась, легла на свое прежнее место, но оказалась и больная, и заразная. Заметили. Покусать она никого покусать не успела, но на всякий мне стали делать что-то вроде 50 уколов, прививок, из большого шприца, в живот. Первый раз я испугалась, стала выбиваться, но мама мне объяснила, что так вести себя нельзя. Сказала держаться. Было неприятно, и немного больно, но больше я ни разу не двинулась, и не пикнула… Выдержка вырабатывалась...
Чтобы иметь возможность за мной следить, неустанно, можно сказать, мама работала почасовиком, - корреспондентом для нескольких импортных фирм, или, например, для Сунгарийской аптеки на Китайской улице. Постоянной работы нигде не брала, чтобы быть со мной в любой нужный, или важный момент. Она всегда спешила, - прибегала домой в перерывы. Зимой улицы были скользкие, гололёд. Она падала, повредила спину. Спина у неё так большую часть жизни и болела. Она не жаловалась. Очень была терпеливая. Но зимой тоже погода нас иногда не баловала. Бывали ливни, дожди, Бывала жара. А бывали ветры с песком, из Монголии, весной обычно. Люди говорили: "Гоби дышит!" Не знаю, как дышали взрослые, наверное, шарфами прикрывались, но мне на всё лицо повязывали тонкую шелковую вуаль, иначе рот полный песка делался… В вуали, я могла и гулять, и в саду быть, а взрослые ходили на работу…
Папа держался тоже терпеливо и выдержано, но у него была язва желудка. Это, как известно, не радость. По утрам он глотал несколько сырых яиц, и затем шёл на службу, в "Управление", как тогда говорилось.
Папа и я на Центральной улице
Там тоже было не гладко: собирались тучи. Не берусь входить в детали, но в Администрации КВЖД стали появляться новые трения, переговоры, и новые условия. Согласно новому правилу, русским эмигрантам, которыми и мы тогда были, работать там было запрещено. Могли оставаться только подданные СССР, или китайские подданные. Выбора у папы не было: мы, все трое, стали китайскими подданными. Нам дали китайский паспорт. Это была большая белая бумага, с нашими фотографиями и разной о нас информацией по-китайски. (У меня сохранилась фотокопия, сделанная позже.)
Наш китайский паспорт
Меня это всё никак не беспокоило, но папе было тяжело. Более того, - паспорт это было не всё. Ему надо было учить китайский язык, включая иероглифы. Не знаю, кто там чему учил, и кто проверял, но у папы появились белые карточки, с красиво написанными иероглифами на одной стороне, а их произношение и значение на другой. У папы было много качеств и способностей, но изучение языков, да еще восточных, давалось ему трудно. Помню, как он усталый, после работы, сидел у лампы около своего письменного стола и сосредоточенно что-то запоминал. Меня это интересовало, и я, кажется, ему даже немного помогала, смотрела, читала русское значение. Читать немного тогда могла...
Шел уже год 1929-ый. Я росла, и родители решили отдать меня в школу. Выбрали нашу известную, замечательную Подготовительную Школу Клавдии Павловны Чесноковой. (Вспоминали и писали об этой школе многие. Все мы, бывшие ученики, помним о ней с уважением и благодарностью. Довольно подробно о ней можно прочесть в книге Г.В. Мелихова - Белый Харбин, середина 20-х. В ней много другого интересного тоже есть).
В сентябре, 8-го числа, в мои именины, - Адриан и Наталья, - кто-то отвел меня туда первый раз.
Я иду первый раз в школу!
8 сентября 1929 г. Мне чуть меньше шести лет
Кто отвёл? Думаю, что папа. Он быстро стал членом родительского комитета, где его сразу выбрали председателем. Он провел на этой должности пять лет. Его любили все, и постоянно менявшиеся родители, и сама Клавдия Павловна, которая очень ценила его присутствие и влияние.
Для меня школа стала радостным событием, - жизнь переменилась. Преподавательницы были отличные, учиться новому было интересно. В классе были дети, сидели за партой рядом, сближались понемногу, а на переменах можно был общаться и с другими. Вела тогда наш первый подготовительный класс милейшая, не очень молодая Бранислава Ивановна. Она объясняла всё ясно, а затем мы учили главные правила наизусть. На всю жизнь они запоминались. Была Елизавета Владимировна Малиновская, которая нас учила делать гимнастику, петь и танцевать. Всё делала чудесно, на пианино играла не глядя, голос хороший тоже был. Был Батюшка, отец Кочергин, с которым мы учили наизусть молитвы, - запоминали, - помню!, а потом он о чем-нибудь занимательно рассказывал, например, о жизни святых. Хорошо учил нас, детей. Никаких идей не навязывал, старался, чтобы мы выросли хорошими, добрыми людьми. То же самое можно сказать и об учительницах наших. Нас старались наилучшим образом научить дисциплине и необходимым знаниям, внимание и усердие от нас ожидалось, но атмосфера всегда царила сердечная. Занимались с нами от чистого сердца.